Отель `Трансильвания` - Челси Куинн Ярбро

Она улыбнулась Сен-Жермену.

— Граф, я знаю, вы окажете мне поддержку. Проводите меня к столу и давайте поговорим о другом.

Сен-Жермен повернулся к Мер-Эрбо, подняв брови.

— Вы позволите, герцог?

Мер-Эрбо в шутливом испуге отскочил от графини.

— Разумеется, граф. Не говорить о политике для меня значит молчать.

Он поклонился Сен-Жермену, поцеловал даме руку и удалился в поисках общества, разделяющего его интересы.

— Я уж думала, вечер пропал, — прошептала Клодия с облегчением. — Конечно, он оказал Франции большие услуги, и король им чрезвычайно доволен, но, Боже, еще немного, и я бы умерла от тоски.

— Приложу все усилия, чтобы вернуть вас к жизни, — сказал Сен-Жермен и повел ее в сторону обеденной залы.

— Ах, граф, — продолжила Клодия весело, — в моей жизни случилось столько хорошего, но вы где-то скрываетесь вот уже несколько дней.

— Я очень занят сейчас, дорогая, — ответил Сен-Жермен, стараясь держаться беспечно. — Но я вас вовсе не избегаю, о нет.

Графиня вновь рассмеялась.

— А Мадден говорит, что мы просто наскучили вам.

Мадлен! Такая беспомощная, своенравная и… уязвимая. Бедняжка не понимает, что происходит. Но он не способен помочь ей ничем.

— Вы же знаете, Клодия, мы с Мадлен музицируем, и к тому же я намерен написать для нее небольшую оперу. Покончив с делами, я еще успею вам надоесть.

Они уже входили в столовую.

— Пустое, граф. Не утешайте меня отговорками. Вы ведь даже не едете в Сан-Дезэспор.

— К сожалению, таковы мои обстоятельства.

Он повел свою даму в дальний конец залы и усадил за стол, стоящий в стороне от других. Садясь, графиня тщательно расправила пышные юбки.

— Скажите, что вам принести, а когда я вернусь, вы поделитесь со мной вашими новостями.

— Несите что вам приглянется, мой дорогой, только не рис по-испански. На прошлой неделе нам дважды его подавали. Мадлен заявила, что, если это продолжится, она начнет танцевать с кастаньетами.

— Ладно, на рис по-испански мы наложим запрет.

Граф повернулся к буфету, но, не удержавшись, спросил:

— Мадлен будет ужинать с нами? Если так, я раздобуду еще один стул.

— Возможно, если ее отпустят. Сейчас она танцует с маркизом де Колон-Пюром Он просто очарован ей, граф.

— Неудивительно, — пробормотал Сен-Жермен, удаляясь.

Он медлил, выбирая закуски. Сумбур в мыслях графа был основательным, от наблюдательной Клодии его надлежало скрыть.

Жареная утка в апельсиновом соусе украсила центр блюда, салат из шпината, тонко нарезанные итальянские кабачки и креветки окружили ее. Добавив ко всем этим лакомствам бокал белого полусладкого, Сен-Жермен вернулся к столу и уселся напротив графини.

— Итак, — произнес он, движением руки отметая слова благодарности, — о чем же пойдет у нас речь? Вы сияете, как канделябр в полутемном салоне. Что же преобразило вас так?

Графиня пригубила вино и озорно улыбнулась.

— Ах, граф, порадуйтесь за меня!

От волнения ей было трудно начать говорить. Она поставила свой бокал, поиграла глазами и наконец произнесла, чуть смущаясь:

— Как вы, возможно, догадывались, мои отношения с мужем временами бывали натянутыми…

— Да, я об этом подозревал, — мягко и очень тихо откликнулся граф.

Клодия вздохнула, тряхнув головой.

— А в последнее время они чуть было совсем не зашли в тупик. Муж играл постоянно и много проигрывал, и я очень боялась, что дело кончится плохо. У меня были все основания полагать, что Жервез находится на грани полного разорения. Его управляющий просто голову потерял, не в силах справиться со всем этим кошмаром, и в конце концов обратился ко мне. Я имела возможность обеспечить самые неотложные обязательства, и положение несколько выправилось, но считать, что опасность миновала, все равно было нельзя.

Сен-Жермен промолчал. Что тут скажешь? Только то, что умнице Клодии достался весьма бестолковый супруг.

— И вот, в тот самый миг, когда я, опустив руки, сочла, что выхода уже нет… да и не будет, мой дорогой Жервез поразил меня несказанно. Он полез в какую-то там кубышку, доставшуюся ему от отца, и обнаружил там… Ох, граф, как бы это поточнее сказать?.. В общем, можно считать, мой муж получил второе наследство.

— Наследство?

В голосе Сен-Жермена прозвучало сомнение.

Графиня обратила к нему сияющее от счастья лицо.

— Господь услышал мои молитвы. Отец Жервеза сберег для сына огромный неограненный алмаз. Муж приказал оценить его, и оказалось, что камень стоит более 60 000 луидоров.

Клодия стиснула руки, ее глаза загорелись восторгом.

— Неограненный алмаз? — медленно повторил Сен-Жермен.

— Да. Жервез мне его показал. Вид у него, надо сказать, довольно невзрачный…

Клодия умиротворенно вздохнула и с аппетитом накинулась на салат.

— И что же, ваш муж решил огранить его и продать?

Графиня не отозвалась, впрочем Сен-Жермен и не ждал ответа. Он отвернулся к окну, поглаживая рубин.

Из задумчивости его вывело тихое восклицание.

— О, граф, вы только взгляните! Это стекло… оно какое-то странное. Я почему-то не вижу в нем вас!

Сен-Жермен прищурился, чуть подавшись вперед. В темном оконном стекле отражались расплывчатые фигуры гостей, но одного силуэта там действительно не хватало. Он мысленно выругал себя за беспечность и слегка передвинулся вместе со стулом.

— Все дело в угле отражения, дорогая. Сядьте на мое место, и вы тоже исчезнете.

— Ох, как это меня напугало, — призналась Клодия с несколько принужденным смешком.

Сен-Жермен встал и потянул за шнур, удерживавший портьеру. Тяжелый бархат скользнул вниз, полностью драпируя окно.

— Вот так. Зачем нам фокусы Зазеркалья, когда реальность тоже полна чудес.

Усевшись на место, он добавил:

— Взять хотя бы историю с вашим наследством. Она воистину поразительна!

— Не то слово, мой дорогой! Это просто промысел Божий. Камень явился нам в избавление. Жервез сказал, что, если бы не управляющий, он бы так и не вспомнил о нем.

— Надо же, как своевременно, — пробормотал Сен-Жермен. — На редкость удачное стечение обстоятельств.

— О да, граф, о да! С плеч моих словно упал тяжкий груз, я могу немного расслабиться. И с мужем теперь у нас мир.

— Это видно, Клодия. Я счастлив за вас.

Ни голос, ни лицо Сен-Жермена особого счастья не выражали, но графиня, впавшая в своего рода прострацию, не смутилась этим ничуть.